Кошачьи - Страница 18

Внизу началась свалка, но у меня не было ни времени, ни желания разузнать, что́ сектанты задумали против меня. Вероятно, через пару секунд они окажутся наверху.

Я затравленно осмотрелся. Прогнившая балка крепилась одним концом к потолку, низко наклонившись другим в помещение. Точно за ней можно было увидеть маленькое отверстие, через которое я мог бы проникнуть на чердак. Альтернативой с весьма проблематичным исходом была лестничная клетка. Искать там выход к стропильной конструкции было предприятием отважным и требующим больших затрат времени. Но у меня так или иначе не было возможности проверить оба варианта.

— Чего вы ждете, идиоты? Вперед! Притащите его сюда! — услышал я рычащий глас помазанника. Потом топот сотни лап. Они уже были в пути.

Инстинктивно я выбрал балку. Я прыгнул и глубоко впился в нее когтями. Со скрипом балка поддалась и наклонилась еще ниже к полу комнаты. Я понимал, что при малейшем содрогании другой конец балки выскользнет из своей лунки и обвалится вместе со мной. А потом? Как мне, ради всего святого, вырваться из этого ада?

На лестничной клетке уже раздавался дикий топот. С минуты на минуту эти психи будут в комнате. У меня не оставалось выбора. С внезапно накатившей яростью я оттолкнулся задними лапами, взлетел вверх и сумел одним махом просунуть голову и передние лапы в крошечную дырку. В тот же момент балка подо мной окончательно оторвалась и со скрежетом рухнула вниз на пол прямо перед лапами ворвавшейся в помещение своры.

Я быстро пролез в отверстие и наконец оказался на крыше. Брошенный напоследок взгляд вниз подтвердил то, чего я боялся. После пары яростных проклятий гончие коты выскочили из комнаты, чтобы добраться до меня по чердачной лестнице.

Мельком я окинул пристальным взглядом новые окрестности. Помещение, где было полным-полно закоулков, до отказа набитое вещами из лаборатории доктора Франкенштейна, призрак которого, как я и предполагал, всегда ощущался в этом доме. Бесчисленные хирургические инструменты с их наводящими ужас острыми изогнутыми формами, лампы для операционной, аппаратура для наркоза, приборы для снятия электрокардиограммы, шприцы, банки с реактивами, колбы, реторты, микроскопы и еще много других сложных приборов и принадлежностей, о которых я даже и не слышал, не говоря уже об их назначении, изменились до неузнаваемости, заржавели, окончательно испортились, зато так и не утратили своей чудовищной энергетики. Я спросил себя, почему все свалили здесь в кучу. Видимо, сегодня наши врачи не используют в своей практике то, что сделано больше года назад и для чего не требуется целая армия компьютерных специалистов. Но тогда можно было бы провернуть выгодное дельце, продав этот металлолом в страну третьего мира. Лишенная только наполовину своего ужасающего воздействия, лаборатория пристально смотрела на меня с печалью, словно я был магом, способным возродить ее к жизни.

Конечно, я мог бы и дальше размышлять над всем этим, если бы за мной не гнались члены секты, которые давно болтали о жертвенности и, вполне вероятно, находили время от времени пару жертв.

Бог, Клаудандус или кто там еще отвечал за подобные чудеса, вошел в мое положение. Потому что, как я сразу и предположил при нашем приезде, крыша тоже серьезно разрушилась и зияла дырами. Я помчался прямо к расположенному рядом фронтону, туда, где сходились водосточный желоб и пол и образовалась щель шириной примерно в полметра.

Как только я выпрыгнул на крышу через щель, чердак был запружен почти тридцатью собратьями, которые отнюдь не производили впечатления, словно хотели продать мне Библию. Мы плохие бегуны, скорее спринтеры, потому только самые сильные из банды сохранили свой запал. Но те, кто наседал мне на пятки, казалось, еще воодушевлялись все больше, предвкушая мою поимку и то, что задумали потом сделать со мной.

Пока я стоял на краю крыши и жадно хватал воздух, передо мной открылся вид на наш квартал. Наступало утро. Был один из тех захватывающих моментов, когда солнце, еще скрытое за горизонтом, уже начало окрашивать все в оранжево-синие тона. Вытянутый прямоугольник из крыш и террас, раскинувшийся передо мной, дал новую надежду на успех моего бегства. Где-то в этом сумбуре просто обязан был найтись тайный уголок, где я смог бы укрыться от преследователей. Однако головокружительная пропасть под лапами отговаривала меня ото всех безрассудно рискованных маневров. Путаница садовых оград казалась отсюда замысловатым лабиринтом, выход из которого абсолютно невозможно было отыскать, как и разгадку запутанной истории, участником которой я окончательно стал, желал ли того сам или нет.

Без передышки я побежал по поросшей мхом крыше вверх, добрался до конька и помчался дальше к соседним домам. Число моих преследователей тем временем сократилось до десятка смельчаков, чьей решительности хватило бы минимум сотне. С мрачными мордами они буквально наступали мне на пятки, так что у меня не было возможности ни на секунду скрыться из виду и оторваться. В бешеном темпе я оставлял позади крышу за крышей, что не составляло больших хлопот — водостоки соседних домов чуть ли не касались друг друга.

Но я чувствовал, что мои силы постепенно иссякают. И если тотчас же не протянется огромная золотая рука с небес и не положит конец этой беспощадной игре, то я схлопочу чистейший сосудистый коллапс. Братьям, бегущим за мной по пятам, похоже, этот утренний спорт ничуть не вредил — расстояние между ними и мной заметно сократилось.

Тем временем я находился на продольной стороне квартала. К моему великому счастью, ландшафт крыш с этого места не так хорошо просматривался, потому что монотонные формы двускатных и четырехскатных крыш сменило буйство куполов, крыш изломанных форм, террас, печных труб, балконов и пожарных лестниц. Это позволило затеплиться старому доброму чувству джунглей, и я доверился своему инстинкту. За этим последовала удача — охотники действительно потеряли меня из виду. Но тут же, словно обменявшись телепатическими сигналами, преследователи применили старый как мир прием: рассыпались веером в стороны, рассеялись в джунглях крыш и гнали теперь меня каждый поодиночке. Забившись между четырех огромных печных труб, я упал от усталости и едва переводил дыхание. Унизительное чувство — этим типам удалось меня окружить. Но для продолжения бегства не было ни сил, ни уверенности.