Кошачьи - Страница 39

— Разве я не обещал тебе, что мы еще встретимся для беседы с глазу на глаз? — пошутил он. Крысиная кровь капала с его груди на дневник.

— С трудом припоминаю, — ответил я. — О чем ты хотел поболтать? Как подкрадываться беззвучно? Ну, тут я могу дать тебе целую уйму советов.

Да, я был просто зубоскалом.

— Действительно странно. — На его морде появилась улыбка палача. Мы начали очень медленно кружиться вокруг друг друга.

— Да ты просто чудак. Возможно, мне нужно сказать, милый? Сразу видно, что ты считаешь себя совершенно особенным, тщеславным фатом. Я правильно выразился? Ты наверняка знаком с этим рафинированным выражением лучше меня. Что касается меня, мне ближе грубость.

— Оно и видно, — ответил я.

Он постепенно сужал невидимый круг, который мы описывали, готовые к нападению, при этом сила гипнотизирующего взгляда возрастала. Конг ждал момента, когда я проявлю хоть малейшую слабость или отведу взгляд. Потом он набросится на меня и молниеносно вопьется клыками в мой загривок. Но вместо испуга я послал ему роскошную улыбку тщеславного фата, изощренную комбинацию из снисходительной иронии и скрытой угрозы. Таких парней нужно оставлять в неведении, это единственно действенная тактика.

— Да ты, похоже, и есть тот, кто творит здесь безобразия, не так ли? — продолжил я. — Кто-то должен же принести себя в жертву ради доброго дела, навести порядок в сообществе. В противном случае мир может и погибнуть. Ну да, это твой девиз. Ты на вершине, а ниже в правильной последовательности все те, кто уважает твои желания, позволяет тебе контролировать себя и воспринимает тебя как Кинга, о, прости, как Кинг-Конга. И если новичок, во всяком случае, такой «тщеславный фат», как я, переступает границы твоей империи, то ему нужно объяснить правила игры, не так ли? И самоотверженностью, свойственной только тебе, ты, безусловно, берешь на себя и эту обременительную обязанность. При твоем педагогическом таланте многие схватывают очень быстро, какого сорта здесь порядок… как ты там сказал? Ах да — грубость. Но и этого тебе мало. Ты хочешь, чтобы новички тут же усвоили десять твоих заповедей, поэтому самая важная лекция и выпадает на самое начало: если не дать отпор, урок может оказаться очень болезненным, таким болезненным, что, возможно, больше кое-кто никогда не состарится. Я верно изложил суть дела?

Он загрохотал с восхищением. Где он ни стоял, куда бы ни шел, он не хотел лишаться своего превосходного юмора — истинный джентльмен!

— Да, да, да, ты все понял, брат! Такого понимания я еще не встречал. Ты действительно кладезь ума. Поэтому я так рад сразу же попробовать твою кровь на вкус.

Между тем снаружи разыгралась страшная гроза. Будто конец света. Гром и молнии обеспечивали соответствующим сопровождением нашу странную беседу. Конг замедлил темп своего кружения и приблизился ко мне. Ухмылка исчезла с его мордочки, и передо мной предстала примитивная рожа хама. И мне стало не до шуток.

— Конг, — сказал я строго. — Не считаешь, что нам пора закончить с этой глупой игрой и заняться делами поважнее?

— Ну, разумеется. Каким же, например?

— В этом районе свершается нечто чудовищное. Ежедневно убивают кого-то из наших, хладнокровно отправляют на тот свет. Монстр расхаживает здесь. Не хочешь помочь мне найти этого сумасшедшего?

— Тебе не нужно больше его искать. Я скажу тебе, кто это.

— Правда? И кто же?

— Да я! Убийца стоит перед тобой!

— И почему ты убиваешь?

— Ну, почему? Да потому что все эти типы посмели вызывающе разговаривать со мной, как и ты.

Он был еще примитивнее, чем я полагал. Неандерталец par excellence.

— Не сердись, Конг, но я не куплюсь на это. Думаю, ты, ко всему прочему, еще и тошнотворный тип, но не убийца. Твой мотив звучит малоубедительно, сам понимаешь.

— Что ж, увидишь, как я убедителен.

— Ах, мой друг, если это обязательно, то пусть будет. Но я все же обращу твое внимание на то, что в этот раз тебе не хватает помощи двух твоих подручных. Один на один, вот выдержишь ли ты это?

— Ошибаешься, — прыснул он и бросил торжествующий взгляд на люк. Как по мановению руки Герман и Герман втиснули свои крысиные рожи через отверстие в стене и хитро ухмыльнулись мне. Мне следовало бы знать, что генерал не станет затевать войну без своей армии.

— И это честно? — спросил я. Собственно, это не был вопрос, а философия в чистом виде.

— Нет, — захихикал он. Он и понятия не имел, что такое философия.

Оба черных как вороны представителя восточной породы смотрели сверху, выдавливая из себя ироничный смех. Потом оба пролезли через люк, прыгнули в подвал и окружили меня. Я оказался в центре треугольника из загадочно улыбающегося Конга и братьев Германов. Вопрос, по какой необъяснимой причине эти типы хотели помериться силами со мной, был уже не важен. Казалось, мы были заняты давно сложившимся ритуалом. Единственно непривычным здесь было то, что меня хотели поставить на колени в моем собственном доме, районе. Очевидно, мои противники никогда не листали дорогие глянцевые справочные книги о нашем виде, иначе они бы понимали значение этого столкновения.

Дикая битва в подвале была поставлена на сцене следующим образом.

Бермудский треугольник внезапно распался, когда я вознесся неожиданным полуметровым прыжком на одну из гор, сложенных из компьютерных распечаток. Так как троица разгорячилась и они были просто не в состоянии скоординировать свое нападение, то все вместе рванули за мной одновременно, а я уже прыжками двигался в направлении рядом стоящей более высокой вершины. «Братья Маркс» столкнулись на вершине бумажной скалы, которая, конечно же, была слишком мала для всех троих, стали изо всех сил карабкаться наверх, не нашли опору и в итоге все трое свалились вниз.